Сегодня основные деньги делаются уже мозгами, а не руками, — Юрий Чудновский

Вопрос: Юрий Владимирович, как Вы считаете, каков интеллектуальный потенциал нашей нации?
Ответ: Я для себя различаю несколько понятий: интеллектуальный ресурс, интеллектуальный потенциал и интеллектуальный капитал. И все это – разные вещи. Потенциал – это то, что может быть реализовано, а может – и нет. В этом смысле интеллектуальный потенциал у нашей страны огромный. Другой вопрос, насколько он реализован и насколько востребован. Получается так, что Украина – то ли по инерции, то ли по счастливому стечению обстоятельств – создавать интеллектуалов и интеллект еще умеет, но абсолютно не в состоянии обращать себе это во благо.
То есть, умные люди есть, а инфраструктуры – нет. Получается, что Украина взяла на себя миссию одного из мировых интеллектуальных доноров. Практически все, кто становятся заметными на интеллектуальном фоне, имеют очень большие шансы отсюда уехать и/или работать на зарубежные корпорации. В этом смысле часть работы мы умеем делать – лучше, хуже, но умеем, – и делаем.
Так происходит либо по инерции – в силу действия системы развития общества, доставшейся нам от Советского Союза, либо по естественной причине – в силу достаточно высокого генетического интеллектуального уровня нации.
Так или иначе, но потенциал мы производим. Но для того, чтобы стать действенным ресурсом, он должен быть включен в какую-то деятельность. Можно провести аналогию: нефть, пока не был изобретен двигатель внутреннего сгорания, ресурсом не являлась. Так и здесь: «залежи» – запасы интеллекта – есть, но они не включены почти ни в какую деятельность!

Вопрос: Если в Украине до сих пор такой двигатель не запущен, то есть ли вообще у нее интеллектуальное будущее?
Ответ: Сегодня можно назвать только две сферы, которые «ведут охоту» на интеллектуалов. Это бизнес и политика. Если человек умеет думать, его могут «использовать» в этих двух направлениях. Использовать – это значит найти, привлечь и платить хорошие деньги. Все остальное (а сфер для применения интеллекта очень много) – происходит вопреки желанию общества, а не благодаря его усилиям.
Я уже даже не говорю о государстве, потому для меня очевидно, что оно ныне – далеко не главный игрок в этом деле. Главный вопрос – собирается ли общество про себя думать, и чем оно собирается «про себя думать»? Какими структурами, какими людьми, как культивировать «думание» общества про себя?
Полагаю, государство, в принципе, является недумающим инструментом. Это машина по воспроизведению норм, когда-то кем-то заложенных в нее. И она не обязана и не может ничего менять.
А общество? Кроме политических митингов и платных публикаций кто-нибудь о чем-нибудь думает?! Поскольку я родом из Советского Союза, то помню, что советское общество (особенно, в период взлета страны) «думало» на кухнях, в поездах, и это был основной инструмент размышлений. И, кстати, как оказалось, не самый бессмысленный, не самый слабый. А сейчас даже этого нет. То есть, «на кухнях» уже почти не разговаривают.
Уже даже не общаются. После первой фразы, когда проясняется совпадение либо несовпадение позиций на ситуацию, собеседники машут рукой, мол, а что мы можем изменить? И все.
Пример с киевской стратегией. Фонд эффективного управления Ахметова разработал для Киева стратегию развития. Александр Попов активно ее продвигал на протяжении полугода, и за это время успел войти в прямое противостояние с киевским экспертным сообществом, имевшим к данной стратегии множество претензий. Но вопрос не в том, хороша стратегия или плоха, а в том, кто должен быть держателем стратегии.
Мэр? Так он через четыре года сменится, или через 10 лет. Не мэр – тогда кто? Напрашивается ответ – сообщество. А сообщество – это кто?.. Получается, вопрос, кто является держателем стратегии, или кто думает про Киев (точнее, за Киев, за весь Киев!), – сам по себе глубокий, многогранный и сложный.
Точно так же и в отношении страны. Стратегия будущего есть, держатель – не определен.

Вопрос: В отношении страны – как сделать так, чтобы таланты, нынешние и будущие держатели стратегий, не покидали ее?
Ответ: На самом деле я не вижу большой проблемы в том, что люди уезжают и начинают жить хорошо: и зарабатывать, и реализовывать себя в профессиональной сфере. Полагаю, проблема не в том, что они уезжают, а в том, что здесь не организовано «думание». Пусть бы уезжали, но пусть бы сюда приезжали и другие, и свои возвращались. И здесь был бы центр размышлений о будущем страны, регионов и городов. Эта работа должна быть организована.
Ни у кого нет готовых решений. Россия попыталась дать свой ответ на то, как организовать мышление в масштабах всей страны. Этот ответ назывался «Сколково плюс образовательная реформа» – полностью провалившийся проект. Поскольку локализовать в одном месте, возле Москвы, весь интеллектуальный потенциал страны невозможно. Кроме того, действовать, выбирая лучших, – это путь в никуда. Потому что в условиях нынешней ментальности наших стран – это не всегда лучшие, иногда это просто знакомые или знакомые знакомых.
И тогда возникает вопрос, как сделать так, чтобы не собирать «умников» в одной комнате и не создавать 31-й отдел, как в известном детективе Пера Валё «Гибель 31 отдела». А как сделать так, чтобы это была распределенная сеть мышления, которая использовала бы интеллект, рассредоточенный по территории. Нетривиальная задача. Это одна сторона.
Обычно, когда говорят про интеллект или про будущее, первое, что приходит в голову: интеллект – это наука, и только. На самом деле – и наука, и искусство, и журналистика, и медицина… И все эти сферы надо раскрыть для использования, «включения» интеллекта.
Индустриальная эпоха заканчивается. Сегодня основной капитал делается уже мозгами, а не руками. И это подтверждает общая картина последних международных экономических рейтингов, – она изменилась. Впервые за всю историю их составления сырьевые компании целым блоком скатились вниз в списке самых высокодоходых, высоколиквидных компаний и заняли место после интеллектуальных.
И это логично. Например, покупая босоножки, вы платите не за три стежки и подошву, а за бренд в основном. Интеллектуальная составляющая здесь уже солидно превышает затраты на фактическое производство. Итак, интеллект – это не только наука.
Второе, когда речь заходит о будущем, сразу ставится знак равенства с инновациями. «Будущее» – значит, нам надо их развивать. И здесь не все так просто. С моей точки зрения, Украина уже по факту возникновения независимого государства проиграла инновационную гонку, причем навсегда. В том смысле, что инновации – это определенного рода инфраструктуры, гигантские капиталы, вращающиеся в этой сфере, и завершенные цепочки. Начинать сегодня выстраивать весь этот глобальный комплекс уже поздно. Думаю, что инновационная тематика для Украины – тема невыигрышная.
В то же время, новые подходы к общежитию и ответ на вопрос «зачем и как нам жить вместе» – является для Украины витальным. Если мы не найдем ответ на него, то есть если не определимся, зачем и как мы живем, то страны просто не будет. И в условиях такого витального выбора придется давать ответ – не российский, не европейский, не американский, а свой. И этот ответ, вероятнее всего, нужен и Европе, и России, и Америке, и Китаю – всем. Поскольку волна тяжелейших проблем захлестнула сейчас всех…

Вопрос: Экономических, геополитических?
Ответ: А смысловых не хотите?!

Вопрос: Которые видят единицы из массы общества?..
Ответ: Видят единицы, а переживают все.
Но понимание не так уж «единично». Недавно Ангела Меркель и Николя Саркози, а потом и Дэвид Кэмерон, с разницей в месяц, публично заявили о своей обеспокоенности кризисом идеологии мультикультурализма. Это означает, что он стал уже проблемой, понимаемой мировой общественностью.
Кризис европейских ценностей, кризис национальных государств, я уже не говорю о терроризме, экологии, экономике… С одной стороны, обсуждение данных проблем уже набило оскомину. С другой, – как это происходит? Экономический кризис, к примеру, обсуждается не как сбой в глобальной экономической машине. Сегодня он уже обсуждается как принципиальная системная ошибка, заложенная в ней. Огромные интеллектуальные силы тратятся на то, чтобы найти выход из данного положения.
Пример. В мире всех не устраивает доллар. Как выйти за пределы долларовой глобальной экономики – это вопрос. И вопрос, с моей точки зрения, не экономический, а смысловой. То есть, придется решать, в чем смысл обменных процессов.
Сегодня Украина не участвует в таких обсуждениях, она не является субъектом геоинтеллектуальных процессов. Есть какие-то умники, которые где-то заседают, что-то обсуждают, – в лучшем случае, мы можем «осколки» этих рассуждений услышать через СМИ. И не более – ни одной конкурентной заявки на участие в этих процессах.
Поэтому мы сейчас очень много времени посвящаем обсуждению того, что такое думающее общество.
Что такое общество, которое учится, – финны «нам объяснили». В Скандинавских странах прекрасно реализована его доктрина. Это обучение общества, и правительства в том числе, на протяжении всей жизни, всего периода существования. Такой подход возведен в ранг национальной скандинавской идеологии. При этом понятно, что учатся они у неких учителей, последовательно перенимают опыт. А мы находимся в ситуации, когда учиться нам не у кого – надо самостоятельно пройти этот путь, набить свои шишки.

Вопрос: Методом «тыка»?
Ответ: Прежде всего, размышлений. Потому что лучше «не тыкать», ибо может быть больно. Но, к сожалению, да, пока что мы так и делаем, и в этом смысле довольно последовательны – тычемся и тычемся в разные стороны, шарахаемся между ловушками и капканами, расставленными вокруг нас великими мира сего, и непременно хотим в один из них угодить…

Вопрос: По Вашему опыту, можно ли утверждать, что большинство хороших специалистов, потеряв надежду и не видя перспектив для развития, намерены таки раз и навсегда покинуть пределы страны?
Ответ: В этом отношении проведено множество исследований. Все отражают одинаковую картину: 60-70% хочет или надеется уехать. То есть, данное явление стало поголовным. Другое дело, что не все из этих 60-70% найдут себя за рубежом.
И если раньше молодые люди брали чемоданы и ехали просто куда угодно за рубеж, без каких-либо гарантий трудоустройства или обучения, то сейчас они к такому решению относятся более вдумчиво. И меня это радует. Те молодые люди, которых я знаю, связываются с лабораториями, университетами, корпорациями и готовятся к этому шагу осмысленно. Я уже не говорю о языке, который надо знать, прежде чем ехать.
Знаю, конечно, и другие примеры: по типу «чемодан-вокзал-Польша» или «чемодан-вокзал-Америка». Хорошо, что таких людей становится меньше. Больше половины уезжают, имея уже определенность и продуманную линию своей реализации.

Вопрос: А насколько они готовы к трудностям, осознают ли реальную долю риска? Или в их решениях превалирует экспериментализм?
Ответ: Согласен, все равно присутствует огромная идеализация того, с чем они столкнутся за рубежом. То есть, здесь два аспекта. С одной стороны, люди едут, осознавая куда, зачем, где будут работать и что делать, а с другой – не понимают уровня, способа и качества жизни за рубежом. Такова ментальность нашей молодежи: если она видит стипендию в 1700-1900 евро, то (по местным меркам) ей кажется, что это деньги, за которые можно очень неплохо жить.
Но, оказавшись там, сталкивается с реалиями: до 1 000 евро приходится платить за квартиру, продукты не так дешевы, во что-то надо одеваться и как-то перемещаться. Оказывается, что это совсем не рай и приходится либо подрабатывать, либо, выполняя условия контракта и дотягивая до конца его срока, перебиваться. Не все такое выдерживают, и возвращаются разочарованными.

Вопрос: Как Вы думаете, почему вообще уезжают?
Ответ: Потому что здесь они никому не нужны. Здесь интеллект в большинстве случаев – ругательное слово. Не зря популярной стала пословица, которую можно даже назвать базовой доктриной нашего общества: «Если ты богатый, то ты умный». А не наоборот, к сожалению. И неважно, что богатство может достаться разными путями, – с помощью преступной деятельности, коррупции в том числе. Но если ты сумел это сделать, – ты умный. А если ты не богатый, то тебе здесь делать нечего. Ты неудачник, лузер.
Это базовые представления. Их тоже надо как-то менять и добиваться того, чтобы общество захотело быть умным в большинстве своем, или начало хотя бы ориентироваться на умных людей. А сейчас для интеллектуалов все двери закрыты, в особенности для специалистов инженерного класса. Тех, кто может найти себя в этом деле, единицы.

Вопрос: Вы провели аналогии между интеллектуальным потенциалом нации и ресурсами нефти. Насколько объемны эти залежи? Насколько высок уровень интеллекта среднего украинца?
Ответ: Нет, не так – украинского общества. Среднестатистический украинец – это средняя температура по больнице. И о чем свидетельствует средняя температура по больнице? Ни о чем. А уровень интеллектуального потенциала украинского общества, полагаю, находится не ниже американского, европейского и китайского.

Вопрос: Тогда вопрос по-другому: какова доля в нашем обществе талантливых людей?
Ответ: Обычная доля для любых более или менее организованных сообществ – 10-12 процентов. Это максимум. Вопрос в том, может ли 100 процентов ценить эти 10-12 процентов.

Вопрос: Мы вернемся к этому вопросу. А не кажется ли Вам, что этот процент слишком мал?
Ответ: Нет, в современных условиях развития общества он довольно большой. Под влиянием, как сейчас модно называть, – «зомбоящика» – нас всех приучили к тому, что главные ценности жизни – это размер твоего счета, качество квартиры, класс машины и брендов, которые ты носишь. Для этого абсолютно не нужен интеллект. В этом смысле нас «затрамбовали» так, что у большинства людей просто исчезло понимание такой ценности, как умение думать, размышлять, переживать, выражать свои эмоции.
И этот процент связан с теми, кому удалось выбраться за пределы масскультуры, влияния большинства масс-медиа. С теми, кто так или иначе еще сопротивляется, хотя это предельно сложно. И это не только украинская проблема. В этом смысле весь так называемый развитый мир устроен примерно одинаково. Поскольку масскультура «форматирует» всех под «недумание». Недумающими людьми удобнее управлять. Негативная сторона концепции глобального мира в этом и состоит: в том, чтобы сделать унифицированных людей и «скармливать» им унифицированные производимые товары, и все.
В этом смысле проблема думающих людей достаточно серьезна. Ведь как недумающее большинство может додуматься до того, что им нужны думающие люди, – думающее меньшинство? А еще и отделить от себя некую часть средств для того, чтобы кормить и неплохо содержать думающее меньшинство…

Вопрос: Итак, может ли большинство ценить названные Вами 10-12 процентов думающих, талантливых людей? Как это происходит у нас, как это происходит в мире и как это должно происходить?
Ответ: Плохо происходит у нас, плохо – в мире. Поскольку сейчас действительно мир сталкивается с такими вызовами, на которые существующие институты и организации интеллекта ответов дать не в состоянии. Базовая структура, в которую «оформлен» интеллект и которую общество согласилось «кормить», это наука. То, что ее надо финансировать, понимают все. При этом наука перестала давать ответы на базовые вопросы человечества: как сделать людей счастливыми, зачем мы живем вместе, как устроен мир, как бороться с терроризмом?.. Но главное – как жить вместе? Это самый болезненный вопрос. И на него наука ответить не может.
За рубежом изобрели негосударственные структуры – think tanks (аналитические центры, научно-исследовательские организации, сосредоточивающие свои усилия, как правило, в области гуманитарных наук – политики, экономики, социологии, права и т. п., Inpress.ua), – их подходы основаны на ином, управленческом взгляде. Консультанты из таких мозговых центров есть почти во всех компаниях. Они в каждой конкретной ситуации советуют руководителям, как поступать. Но уже и think tanks перестали справляться со своими функциями. Поскольку когда заказчик и консультант (think tank) находятся в рамках одной идеологии, то они могут между собой договориться. Теперь оказывается, что утеря смысла и общей идеологии вообще не дает возможности хоть как-то коммуницировать заказчику и консультанту между собой. Приходится менять идеологические рамки.
Вот об этом сейчас и надо думать – как выходить за пределы тех стереотипов, в которые нас погрузили и продолжают погружать, где взять силы, чтобы этому сопротивляться, где взять ресурсы, чтобы эта работа позволяла жить и семьям тех, кто этому сопротивляется. Во всем мире это нерешенная проблема. Это не задачка, не вопрос: если мы сделаем как у них – то у нас будет хорошо. Нет. Они бьются над теми же вопросами: как организовать интеллектуальную деятельность, чтобы она дала возможность сообществам преодолеть те кризисы, в которых они находятся.

Вопрос: Насколько успешно? Какие-то ответы уже получены в мире? Мы можем их узнать?
Ответ: Нет, конечно, получены. Но нужно ориентироваться не на то, что мы можем у них взять. Мы должны дать. И идея состоит не в том, чтобы срисовать у кого-то хорошее решение. А в том, чтобы предложить миру свои хорошие решения.

Вопрос: А мы можем предложить такие решения – хотя бы себе, прежде всего?
Ответ: Это разговор про основания. Основания жизни каждого человека и нашего общежития. Это тот разговор, который на Западе давно вытеснен беседами о новых гаджетах или смене поколений айфонов. Разговор о смысле – это то, что мы можем внести в мир, и то, о чем вообще стоит думать и говорить, что вообще имеет смысл.
А из того, что мы можем взять, – это, конечно, университетские гранты, фонды – инфраструктуры, от которых не надо отказываться. Это все надо делать: искать умных людей, место приложения их труда, создавать условия вокруг каждого из них. Поскольку их очень немного.
Десять процентов, на самом деле, можно пересчитать чуть ли не по пальцам. С ними нужно взаимодействовать, организовывать в группы. Для каждой группы – создавать тепличные условия и дышать на них очень аккуратно, чтобы они могли размышлять в данном направлении и предлагать конкретные решения. Конечно, не перекармливая, чтобы жиром не заплыли (смеется).

Вопрос: Юрий Владимирович, какие факторы влияют на развитие талантов здесь, в Украине? Возможно ли в нашей стране сформировать государственную систему интеллектуального прорыва?
Ответ: Государственную, полагаю, нет. Вы же понимаете отличие общественного от государственного. Если мы во главу угла поставим государство, то сделать хоть что-то будет невозможно. Другое дело, что на каком-то этапе продвижения такого рода проекта государство может и должно быть подключено по очень узким функциям и абсолютно подконтрольно. Иначе оно все съест, испортит.
Это должно быть общественное движение. Отношение общества к интеллектуалам – очень важно. Опять же вспоминая Советский Союз, да и смотря на западные страны, огромное количество олимпиад, профессиональных конкурсов для детей – математических, химических, физических, шахматных – сильно повышало и самооценку участников этих мероприятий, и вообще отношение общества к этим людям. Их, по крайней мере, уважали, о них рассказывали, и это было массовое явление. Сейчас этого нет. Почти нет или практически нет.
Поэтому умные дети сталкиваются с вопросом: «Ну и куда ты с таким умищем?» Допустим, в классе подавляющее большинство детей может разговаривать только об очередном поколении айфонов. Читающий книжки в таком возрасте ребенок оказывается изгоем в классе, в своей микрогруппе. И ему легче жить книгами, чем найти себе компанию поговорить о них. И тогда оказывается, что нужно создавать условия для того, чтобы такие дети из разных классов имели возможность найти друг друга и поговорить.

Вопрос: Как?
Ответ: Клубы, сообщества, семинары, научные школы…

Вопрос: Кто это должен создавать?
Ответ: Те, кому это надо. Например, родителям этих детей. Ведь что нужно для того, чтобы собрать у себя на кухне пятеро детей и поговорить с ними о «Детях капитана Гранта»? Много денег надо?

Вопрос: Это ситуационно…
Ответ: А все ситуационно. Вы же не собираетесь найти универсальное решение проблемы – раз и на все времена? Да, ситуационно, да, сегодня это надо делать. Простаивают библиотеки, которые стали практически уже непосещаемыми. Нельзя все сводить к вопросу о деньгах и законах. Это вопрос воли. Если это кому-то надо, кто-то это сделает. Тот, кому надо.
Счастье в том, чтобы общаться в среде понимания

Вопрос: Как сделать так, чтобы было «надо»?
Ответ: Искать по одному человеку, собирать. Вы знаете, мы на наших семинарах и конференциях сталкиваемся с тем, что это на самом деле живет, и довольно активно. Есть очень много энтузиастов и волевых людей, которые это делают. Страна об этом ничего не знает. СМИ это не интересно, поскольку никого не изнасиловали, никого не зарезали, никто не заработал миллион. А о том, что с детьми ведутся фантастические работы, рассказать просто некому, нет средства массовой информации, формат которого соответствовал бы этому разговору. А значит, нужны специальные медиа, которые будут заточены на очень узкую аудиторию – тех, кому это надо. А значит, некоммерческие, созданные на энтузиазме.
Вот собрались мы с Вами. Завтра открыли сайт, начали публиковать интересные взгляды, идеи, обсуждать их. Сколько нам надо? Сто долларов на двоих мы как-то поделим? И сделаем это.
Как-то мы собрались с ровесниками – талантливыми режиссерами, осветителями, монтажерами с гигантским профессиональным опытом и школой. Сидели, общались и жаловались друг другу на то, что некому передать свои знания, умения, опыт. И решили: а что, собственно, мешает? И стали действовать. По знакомым сообщили, что они готовы отдать то, что у них есть. Набрали детей, организовали небольшую группу. И уже полтора года работают с молодыми ребятами, которым это стало интересно, кто хочет этим заниматься. Все. Они вместе снимают, монтируют – делают кино, репортажи, и здорово делают.

Вопрос: Хорошо, обсуждаем, говорим, передаем опыт и делаем талантливый продукт. Сделали – а дальше что?
Ответ: В этом и есть смысл взаимодействия – чтобы мы друг друга видели и слышали. Вы хотите, чтобы завтра все были накормлены и обуты? Ну нет, конечно. Счастье в том, чтобы общаться в среде понимания и чтобы такое сообщество начинало вокруг себя собирать людей. Все изменения делают единицы, а не массы. Вот такие кристаллики сейчас и возникают. Эти кристаллики сейчас, Бог даст, начнут между собой как-то взаимодействовать и находить друг друга. И это будет та кристаллическая решетка, которая может собрать по-иному вообще все общество. И ответить на смысловые вопросы.

Вопрос: Не секрет, что наша общая система образования существует отдельно от процесса взращивания и развития талантов. Может ли она выполнять свою, возможно, даже ведущую роль в таком интеллектуальном прорыве? Что в ней нужно изменить и возможно ли?
Ответ: Изменить в ней нужно только одно – и это не наше изобретение – дать возможность экспериментировать. Общая система образования решает общую проблему подготовки социально адаптированных граждан. Больше ничего. Граждан, которые выйдут из школы приемлемыми для этого общества. Все остальное – это уже вопрос иной. Вопрос образования как механизма формирования будущего – это вопрос маленьких групп прорыва на отдельных направлениях.
Сегодня невероятно сложно добиться разрешения выхода за пределы тех норм и правил, которые установлены всей образовательной системой. А такую возможность надо создать. Тогда не на всем поле, а на очень узеньких, маленьких направлениях прорыва возникнет что-то новое, и это новое будет мостиками в будущее. А вся система будет очень медленно и неповоротливо продвигаться за такими группами прорыва. То же самое делать на отдельных направлениях фронта.
Потому что сегодня нельзя одним указом изменить всю систему образования. Это означало бы, что нужно заменить всех нынешних учителей на наставников с новым мышлением. Даже если бы мы нашли пять миллионов учителей с новым мышлением, а старых куда девать? Расстрелять, выгнать, бросить? В этом смысле это очень инерционная система, которая воспроизводит сама себя. И нельзя всю ее пытаться одним мановением волшебной палочки изменить. Нужны направления прорыва. Вот это, с моей точки зрения, главная задача. Если государство ее решит – как, не навредив детям, их здоровью, создать такие оазисы для чего-то нового, тогда у всей системы образования и общества в целом появится шанс.

Вопрос: Могли бы Вы посоветовать государственным мужам, как создать эти оазисы?
Ответ: Здесь опять же не надо быть семи пядей во лбу. Все известно, нет никаких сверхсекретов. Причем это несложно.
Право на эксперимент должно быть! Право на новое, на новаторство. Советский Союз в свое время запустил целое созвездие экспериментов.
В 1958 году на базе одной из московских школ была открыта лаборатория советского психолога Даниила Эльконина «Психология младшего школьника». В 1976 году аналогичная лаборатория другого педагога и психолога Василия Давыдова получила план-заказ от Минпросвещения на разработку содержания начального образования. А в 1991 году образовательная система Эльконина — Давыдова официально вошла в педагогическую практику и до сих пор применяется в нескольких российских школах.
Суть методики: в классах была полностью отменена система баллов для оценки знаний учеников, как нивелирующая интерес к учебному процессу. Оценки выставляли сами ученики и учителя, ведь это способствует дружественной психологической обстановке. Главная цель методики – в формировании у детей аналитического, теоретического и логического процесса мышления. Обучение происходит прямо на уроке, а домашние задания упрощены. Дети не должны изучать сложные формулы и теоремы, система обучения была облегчена и доступно изложена для понимания.
Но в этом-то и отличие от обычной системы образования, где развитию этих процессов мышления уделяется внимание только в старших классах – в школах системы Эльконина — Давыдова все наоборот. В классах ведутся групповые и дискуссионные занятия, которые помогают деткам адаптироваться в коллективе, развивать лидерские качества. Они учатся высказывать свое мнение, аргументировать его и отстаивать перед аудиторией, обучаются методам ведения конструктивного диалога, умению делать выводы. И что интересно, всю познавательную информацию ученики находят самостоятельно и представляют в качестве собственной лекции для других. Каждому дают право слова: они могут хвалить или критиковать (но только по сути) своих оппонентов.
Создание математических, физических школ, связанных с искусством, иные психологические подходы к детям – это все было заложено в советское время.

Вопрос: Что это дало таким детям, как повлияло на их реализацию?
Ответ: Выпускники тех, еще экспериментальных школ Эльконина — Давыдова сегодня составляют интеллектуальный цвет общества – теперь уже всего постсоветского пространства. Это самые известные люди в своих профессиональных сферах. По крайней мере больше половины моих знакомых, окончивших такого рода образовательные заведения, занимают сейчас ведущие интеллектуальные позиции в России, Украине, Казахстане. Это не должности или посты. Когда речь заходит о том, кто какое образование получил, то выпускники этих школ, прежде чем называть вуз, как правило, говорят: «Окончил школу по методике Эльконина — Давыдова». И это высшая из рекомендаций.

Вопрос: Этот формат мы можем «взять» из Советского Союза. Что мы можем взять, как Вы думаете, из опыта других стран?
Ответ: Во-первых, методика Эльконина — Давыдова стала мировым достоянием. Но я Вам перескажу опыт одной своей знакомой. Она – этническая финка, одна из немногих эмигранток из Финляндии в Украину. Работает в интернате для детей с отклонениями в психическом развитии. Оказывается, рассказы про медлительность скандинавов – байки.
Доктрина скандинавского образования базируется на двух словах: «вовремя» и «вместе». Всего два слова. В частности, что значит «вовремя»? С четвертого класса финские дети изучают предмет «планирование жизни». Идея очень простая. На этих уроках ученики – сначала на короткий период (четверть или триместр) – планируют достичь неких показателей, на которые они должны выйти: например, закончить его без троек. И двигаются в этом направлении. Когда наступает рубеж, обсуждают, что получилось, что – нет. А на следующем этапе они создают планы уже с расширением этого горизонта.
Представьте себе сложность такой работы для наших школьников. Они вообще умеют думать о том, чему они учатся, зачем они учатся, как они будут учиться завтра?.. А дети, выходя из финской школы, имеют план жизни. Понятно, что он у них будет меняться. Но он есть! Это значит, что у них поставлена рефлексия, они понимают свои возможности, увидев на практике, как они достигали или не достигали своих целей. Это совершенно другая идеология образования.
Такую методику у скандинавов точно надо перенимать. Хоть это сделать не так просто…
Вторая часть скандинавской доктрины – «вместе». В ней тоже заложена психологическая методика «начало и конец». Представьте себе урок рисования в школе для детей «с особыми потребностями». Они сидят за круглым столом вместе с учителем, рисуют, у них – карандаши, краски, бумага, что-то еще. Когда звенит звонок, ученики должны оставить эти принадлежности и выйти на перемену, но так, чтобы у всех на столе было убрано и чтобы все лежало в определенном порядке. Им объясняют, что так надо.
Какая-то часть детей заведомо сложит вещи в определенном порядке. Другая часть детей (или те же самые дети) сложат за теми, кто убежал, не сложив, и это тоже приветствуется. Но самая высокая оценка выставляется тем, которые убеждением добиваются того, чтобы те, кто вчера убежал, сегодня сложили. Это и есть работа «вместе». В результате все получают общее поощрение. Вот Вам и два слова – «вовремя» и «вместе».
Я хочу сказать, что и у нас в образовании имеется невероятное количество очень талантливых и прогрессивно работающих людей, которым есть что сказать и предложить обществу. Просто их нужно услышать, им нужно найти место. Сейчас это «полуподпольные экспериментаторы», единицам из которых удается открыть свои школы. А за этим надо следить. Каждого из таких новаторов надо знать, любить, оберегать, холить и лелеять!

Вопрос: Вернемся к нашим талантам – маленьким и большим, слабым и сильным. Что может помочь украинцу стимулировать свое развитие здесь, в Украине?
Ответ: У меня есть очень радикальный рецепт – заставить себя не доверять телевидению, масс-медиа. Тогда есть шанс, что человек научится думать своей головой – не просто наблюдать за тем, что происходит, а анализировать. Самое страшное, что нас калечит и уродует, – это слепое доверие средствам массовой информации. Вырваться из-под этого пресса очень сложно.

Вопрос: Каким образом это можно сделать?
Ответ: Нужно понимать, что большинство каналов ТВ и других СМИ навязывают интерпретации событий в чьих-то интересах. Тех, кто стоит за их спиной. Это не имеет отношения ни к правде, ни к истине, ни к моим интересам, ни к Вашим, ни к информации, ни к фактам, ни к чему. В таких интерпретациях применяются инструменты манипуляции нашим сознанием. И если попытаться очистить его, хотя бы засомневаться в каждом (!) услышанном слове, есть шанс, что нам удастся понять хоть немножко из того, что происходит в реальности.

Вопрос: В начале нашего разговора Вы сказали, что Украина может предложить миру свои смысловые ответы. Какие именно? Какие вопросы мы видим иначе, чем другие сообщества?
Ответ: Мы можем дать миру ответ на вопрос: «если не так, то как иначе жить?» Если жить не в глобалистике, то как по-другому? И этот ответ не даст ни Америка, ни Европа, поскольку они до бесконечности будут длить идею глобализации. Этот ответ придется давать тем, кто «из одного паровоза выскочил, а в другой не вскочил». Есть шанс. Нет уверенности, но я допускаю, что именно здесь найдутся такие «странные люди», интеллектуалы. Или даже так: некая сеть интеллектуалов с постсоветского пространства, с вкраплением высших интеллектуалов Европы и Америки, может создать новую доктрину человеческого общежития.

Мы вынуждены будем дать какой-то ответ. Может быть, он будет и неправильным. Или, наоборот, самым правильным. Но какой-то ответ на то, как жить, давать придется.