Язык и образование человечества – беседа

Чудновский Ю.: Мы закончили цикл наших длинных докладов. И вышли на цикл бесед, сосредоточившись на теме человечества, разных аспектах этой темы. Организация человечества, образование человечества. На сегодня мы предложили к осуждению тему «Язык человечества».

Никитин В.: К этому был и формальный повод. Членский фонд глобальных проблем объявил международный открытый конкурс на новую архитектуру мира, так как ООН и всё прочее давно уже ничего не удерживает. И мы тоже будем участвовать. Но для того, чтобы хоть для себя результат получить, надо для начала понять, что это такое. Мы же ещё «Хартию будущего» делаем, где мы попытались сделать модель общества, такого, как мы хотим, но абсолютно не совпадающего с существующим. Без выборов, без парламента, без налогов и т.д. Потом мы пытаемся понять какие-то философские основания. Как можно думать про Человечество?

Чудновский Ю.: Начинай.

Никитин В.: Одно время базовой была идея воспроизводства. Человеческие общества были сравнительно небольшими. И они объединялись вокруг некоторого символического ядра. Есть некая символика, которая в виде храма изложена или в виде мифа. И люди вокруг этого объединяются.

Когда группы стали большими и столкнулись разные символические представления, форматы, образы  и т.д., разные мифы, появился другой способ объединить большие человеческие группы – это история, а не мифы. Это тексты. Тексты развёрнутые, последовательные, доказательные, объясняющие и т.д. Причём нужно понимать, что символическое мышление и символы никуда не делись. Они живут с нами, но мы их теперь помещаем в контекст текста. Мы о них пишем, разговариваем, изучаем.

И вот история – это то, что объединяет большие группы людей. Эти группы – это, прежде всего, государства, которые сформировались тогда, когда появились архивы. Архив – это необходимое условие, он делается в текстовой форме для того, чтобы существовало государство. Сейчас текстовая культура куда-то стремительно отступает. В школе не знают, что делать с детьми, которые не хотят читать и не читают. Появились сторонники того, что читать и не нужно. Есть информация, которую можно очень хорошо и быстро упаковывать. Собственно говоря, эти текстовые способы уже не работают и эти большие объединения людей можно строить на информационной основе, сетевой, облачной.

Ещё появилась идея цифрового мира как инструментария всего этого дела. У нас это вызывает яростное сопротивление, потому что информационная парадигма не предусматривает смыслов и не работает со смыслами, смыслы появляются каким-то образом опосредованно. А мы нацелены на смыслы, мы считаем, что люди объединяются вокруг смыслов и эти смыслы каким-то образом нужно предъявлять. И текстовой способ предъявления смыслов уже не работает.

У меня было наивное представление, что как текст и чтение сменили символы и ритуалы, или точнее включили в себя каким-то образом, то и сейчас экранные технологии включат в себя и символические и текстовые структуры. И если мы поймём, что такое экранные технологии, то это станет возможностью объединять совсем большие группы людей. Я нарисовал таблицу, каким образом устроен современный мир с наукой, с развитием, идеей развития, с использованием технологий в рамках развития. Вторая колонка – это то, что произойдёт, если реализуется идея сингулярности. И какие социальные формы там будут. Третья – это если сделать ориентацию на идею человечества, то, что должно быть; четвёртое – это тёмные века, если ни сингулярность, ни человечество не успеют организовать безобразие и разрыв в человеческом обществе. Понятно, что в тёмных веках нас очень сильно толкают.

Но вот идея экрана оказалась несостоятельной. Экран – это всего лишь инструмент, как книга. А текст и чтение не сводятся к книге. И понимание Человечества не сводится к тому, что мы можем всё увидеть на экране. Поэтому моё представление изменилось. Я понял, что начинать нужно с другого конца. Первое: «Зачем мне Человечество? И что я в Человечестве делаю? От чего я должен отказаться и что хочу получить?» Мы уже обсуждали ранее «Я» и самость, что придётся отказываться от «Я», придётся отказываться от идентичности, от целеполагания, от всего прочего ради того, чтобы взаимодействовать, понимать и самоопределяться в совсем другом формате. И тут завтра будут обсуждаться на этой панели сценарии. Сценарий – это из той формы мышления, когда есть объективная реальность, есть опора на тренды, есть анализ трендов и информации, тогда можно говорить о сценариях. Но если ты считаешь, что что-то происходит помимо тебя. Я уже ссылался на этого священника, который яростно уже много лет выступает с идеей «Я-человечество». Против идеи «Я-страна», «Я-государство», «Я-отдельность». Есть то, чего я хочу и то, что без меня само собой не произойдёт. Я хочу, чтобы продолжалось мышление, появлялись смыслы, люди образовывались по образу и подобию. И чтоб я сам в этом участвовал и, каким-то образом, в этом участвовали и мои дети и внуки. А чего я не хочу? Я не хочу, чтобы человеческая глупость исследования представления о том,  что в мире действуют какие-то объективные законы и силы, против которых мы бессильны, разрушили и человеческий мир, и природу, и биоценозы.

Поэтому или мы вырабатываем язык, в котором можем строить замыслы о совместном будущем, или продолжает жить объективированный системно-информационный язык и т.д., который может привести или к сингулярному скачку, как радостно обещают, после чего, как они сами утверждают, ничего дальше понять нельзя, что будет. Наступает полная непредсказуемость. Но зато обещают всем благоденствие. При этом в некоторых вариантах человечество исчезает. Или трансгуманитарная линия, или вообще без этого. Или второй вариант, если не успевает этот сингулярный скачок произойти, то продолжается разрушение и конфликты только нарастают. Поэтому, или инструментальное мышление безчеловеческое. А системный подход или ситуативный не предполагает человеческой воли, замысла и желания, или мы строим замыслы и пытаемся их реализовать. И вот или есть объективный язык, на котором пытаются описать человечество как баланс, сумму взаимодействий, интересов, трендов, информации и т.д. Или мы строим язык, в котором возможно понимание замыслов и смыслов друг друга.

Из зала: Если можно, краткое определение сингулярности в данном контексте, потому что довлеет общее определение, астрономическое.

Никитин В.: Есть работы Курцвейла (Курцвейля), есть университет сингулярности с филиалом в Украине. У них идея простая. По одним расчётам примерно в 2030 году, по другим в 2045 году произойдёт схлопывание всех технологий. Их основание – это экспонента роста мощностей, если эту экспоненту продолжать ещё 10 лет, мощность увеличится, станут возможными все технологические новинки, типа искусственного интеллекта. И всё будет хорошо. В данном случае, я имел в виду схлопывание, как интеграция или взрыв достижений. Они считают, что через эту точку произойдёт колоссальный взрыв разных новаций, которые обеспечат человечество. Но при этом, что произойдёт после точки сингулярности, никому неизвестно. И не подлежит предсказанию. Этот университет пользуется огромной популярностью, его поддерживают крупнейшие корпорации (Nokia, Google и NASA).

Из зала: Правильно ли я понимаю, что существует необходимость преодоления нечеловеческих предписаний для человека или человечества?

Никитин В.: Каждый преодолевает это в себе. Год назад я преодолел в себе идею истории. Я понял, что история инструментальна. Истории человечества нет и быть не может. Потому что история – это каждый раз взгляд с определённой точки, с определённых интересов и т.д. Все попытки написать японско-корейский или украинско-русский учебник, или украинско-польский хотя бы по истории, до сих пор успехом не увенчались. Это или замалчивание всяких конфликтных точек, или всё торчит и не сшивается.

Чудновский Ю.: Вопрос не только в преодолении машинных языков или технологической лексики. Если говорить в эпохотическом залоге, становится понятно, что язык человечества не может быть ни одним из языков, на которых мы говорим. Не может быть прикреплён ни к одной религии, ни к одной культуре. Поскольку каждый из этих языков несёт на себе печать историзма, культурности и ведёт к разрыву, а не к соединению. Для того, чтобы говорить на уровне человечества, нужно преодолеть в себе все эти идентичности.

Никитин В.: Преодолеть – это не значит отказаться, это значит – не считать их главными.

Чудновский Ю.: Представить себе, как можно разговаривать, не идентифицируясь вообще – это задача невероятной сложности. И это не вопрос синтетического языка. Нужно умудриться научиться понимать друг друга, оторвавшись от интересов. Похоже, что сейчас самое главное, трагическое слово – это интерес.

Никитин В.: Национальный интерес, интерес компании, личный интерес и т.д.

Чудновский Ю.: Интересы – это то, что упаковывает всю глобальную организацию. Все сообщества объединены или на основе баланса интересов, или доминации интересов. Но всё вокруг интересов.

Никитин В.: Но при этом нужно сохранить множественность того, что есть. Не уничтожить, грубо говоря, ни одну культуру, ни один живой язык, ни одну форму мышления. Но при этом, каким-то образом, надстроиться над этим. Из чего может состоять этот слой? Тут мы для себя установили, что это продвижение в способе мыслимости, многофокусное мышление, которое позволяет с разных точек смотреть, при этом не исключать ничего. Когда мы это поняли, встал второй вопрос, что это такое, на каком языке это можно описать, как это представить, как этому учить? У нас уже есть какое-то понимание, но как передать его другим?

Чудновский Ю.: Некоторые шаги в направлении языка человечества мы сделали. Молчание может быть языком человечества.

Никитин В.: Молчание, освобождение…

Чудновский Ю.: Игра, как свободное играние. Какие-то точки в этом расставлены. Притча, наверное, может быть, но если она не привязана к живым языкам. Сократ, Гомер принадлежат Человечеству, мы можем с ними разговаривать. И всё это, ни на каком из языков или на всех сразу.

Из зала: Язык – это средство для понимания различными индивидуумами и группами индивидуумов, или одной части человечества другой. Но для понимания ещё нужны одинаковые ценности?

Никитин В.: Нет! Это в данном случае принципиально.

Из зала: Тогда как поймёт часть человечества, которая ест людей и считает это благом тех, кто думает, что человек – это высшее творение. Как они поймут на одном языке?

Никитин В.: Понимание будет разное. В этом же вся трагедия и сложность задачи Потому что ценности – это способ идентичности. Не бывает вечных ценностей. Ценности – это инструмент, в котором каждое время себя выражает.

Чудновсикй Ю.: Здесь придётся вернуться на пару шагов назад. Мы начинали разговор с вопроса для себя, что такое Человечество. Во-первых, мы поняли, что Человечество – это не сумма живущих ныне людей. Понятие оказалось гораздо более широким. И прошлые поколения входят в понятие Человечества, и будущие поколения. И с этой точки зрения Человечество не идентифицировано ни по одному из ныне существующих оснований, оно не может быть идентифицировано ни идеологически, ни ценностно.

Из зала: Самосохранение, экология.

Чудновский Ю.: Самосохранение – хорошая мысль, но не отвечает на вопрос, зачем. Есть множество размышлений, что человечество – это вредная плесень. Из эгоистических соображений, или есть некая миссия и смысл существования человечества? Есть ли смысл в существовании человечества?

Из зала: Так мы уже предъявили ранее Бога, а вы его отвергли.

Чудновский Ю.: Мы не отвергали Бога.

Из зала: Ещё одно возражение. Почему вы идентифицируете язык как нечто замкнутое?

Чудновский Ю.: Отвечаю. Нам один языковед прочёл большую лекцию о различиях оснований грамматики в разных языковых группах, где в самой грамматической конструкции, построении языковых фраз, зашито очень точное определение места и позиции этой языковой группы. Так, например, в арабском семействе, нельзя сказать: «Я сделал». Можно только «мной сделано», т.е. «через меня сделано». В китайской языковой группе совершенно другие смысловые структуры заложены в основание.

Никитин В.: Там нельзя понятие объект у них построить. Оно очень сложно, косвенным образом объясняется. Они не могут понять, что такое объективность, у них в самом языке нет соответствующих  конструкций.

Из зала: Прозвучал вопрос о Боге.

Никитин В.: Я делал попытку объяснять о трёх аспектах откровения. Они есть и в Библии. Один аспект – это откровение через текст. Второй – откровение через продукт творения, через природу. Как начал Бэкон и все прочие. Они же начали, что мы постигаем Бога через природу. А третий аспект, который сейчас актуализируется, – это смысл соучастия в творении мира продолжает дальше твориться.

Из зала: Это же всё равно очень индивидуально. То, как ты познаешь Бога, через что ты его познаешь и то, как ты его потом внутри чувствуешь.

Никитин В.: Безусловно, это очень индивидуально. Я недавно прочёл книгу, которая очень переворачивает сознание. Это книга человека, который по всему миру построил общины под названием «Ковчег». Там люди живут вместе с людьми с инвалидностью или умственной отсталостью. Не ухаживают за ними, а живут как с равными. И оказалось, что это меняет все основания нашего понимания мира. Язык жестов на небесах. Одна девушка с синдромом Дауна так про себя говорит: «Я родилась с дырой в сердце. Когда я была маленькой, для этой дыры нужна была заплатка и я очень сильно болела. Может быть, именно поэтому я всегда чувствовала себя особенной. Бог мой лучший друг. Бог сделал меня особенной, потому что я для него особенная». Это другое понимание того, как чувствует себя, с нашей точки зрения, инвалид. Она Бога таким образом поняла, увидела.

Постановка вопроса о Человечестве требует отказаться от идентичности и целей. Кроме того, мы не занимаемся будущим, мы занимаемся Иным. Будущее – это только один из маршрутов через Иное, где есть линейное время и можно указать, что было до, и что будет после. Нас не устраивает только то, что мы не можем, так сказать, обустроить себя в Ином.

Чудновский Ю.: Есть ещё один ответ почти анекдотический. Однажды нас пригласили со словами, что межгосударственные конфликты на межгосударственном уровне решить нельзя. Нужна другая точка взгляда на всё происходящее на Земле, и эта точка находится в космосе. Инженеры пригласили нас, потому что они понимали, как запускать ракеты, но не понимали, что это означает для людей.

Из зала: В космосе не факт, что постигнем.

Чудновский Ю.: Смотря, как мы в космосе. Если мы в космосе занимаемся экспериментами на мышах, могут ли они там оплодотворяться и рожать. Это одно. Если могут, то всё в порядке, значит и мы тоже. Если космос есть такая мыслительная конструкция, которая позволяет увидеть всё происходящее на земле в целом, то это совершенно другой космос. Да, летать надо, мышей оплодотворять надо, но космос нужен как новая мыслительная конструкция.

Из зала: И это меняет отношение.

Из зала: Потому что то, что мы идём к сингулярности, это накопление технологий защиты и нападения, а они не дают выхода. Пример очень банальный, сначала был топор и нож, потом лук, потом ружьё, потом артиллерия. Когда средства вооружения стали иметь массовое поражение, мы пришли к тому, что их применение на каком-то этапе бессмысленно, так как оно сворачивает всё, что здесь происходит.

Чудновский Ю.: Бессмысленно, но эффективно.

Из зала: Эффективно. Соответственно, тогда мы перешли в иное состояние войн. Мы же должны не только победить, но и кто-то должен нашей победой не только восхититься, но и заплатить контрибуцию. Я о мышлении говорю.

Чудновский Ю.: Это сильный вопрос. Зачем побеждать? Поскольку победа рассматривается с точки зрения конечности ресурсов и перераспределения этих жизненных ресурсов. При этом полагается, вслед за Римским клубом, что мы имеем некоторые конечные ресурсы, мы все одинаковые и все хотим этих ресурсов. Тотальное мышление конечности ресурсов и единства потребностей. Идея порождения ресурсов, конечно, меняет всю картину.

Из зала: Мы как-то ограниченно всё это рассматриваем. Вот смотрите, деньги идут на вооружение, всем хорошо, рабочие места появляются. Победили вы, не победили? Какая разница? Я не понимаю, что вам не нравится.

Никитин В.: Есть два варианта ответа тебе. Первый – мы с этого ничего не имеем. И второй – нас это вообще не интересует.

Из зала: Отлично, я к этому и подвожу, что очевидно группа в настоящем и здешнем чем-то неудовлетворена. И эта неудовлетворённость порождает киберскачок, сингулярность.

Никитин В.: Меня вообще сингулярность не интересует. Я от мышления получаю удовольствие.

Из зала: Мы начали с языка, для чего он нужен. Пришли к тому, что он нужен для того, чтобы в любой точке Человечества можно было понимать друг друга. Остаётся выяснить, что оно должно понимать и зачем.

Никитин В.: Вопрос в другом, – как войти в Человечество?

Из зала: При помощи языка?

Никитин В.: Нет.

Никитин В.: Человек, который много лет провёл в Шаолине, недавно рассказывал нам, то ли свои переживания, то ли притчу о лежанке, которая находится в келье в древнем тибетском монастыре много тысяч лет. Человек разговаривал с лежанкой, и этот разговор перевернул его сознание. На каком языке он разговаривал с лежанкой? Там была идея, кто кому принадлежит.

Из зала: Вопрос состояния, в котором находится человек, понимая этот мир, предметы этого мира, влияние мира и предметов и возможно ли что-то из этого мира всё-таки удержать в себе настолько, что ты мог бы его перетащить в другой мир. Это возможно? То есть, мы же все пытаемся чем-то обладать, что-то иметь. А мы можем это физически перетащить куда-то дальше? Насколько это возможно? Вот практики опустошения. Или для этого нужно отказаться, отпустить, опустошиться и принимать только то, что вводит в иное соизмерение, иное состояние? Об этом был приблизительный разговор.

Из зала: Основываясь на предыдущих докладах, мне кажется, что тут несколько языков: язык понимания – это одна конструкция, но есть и другие.

Никитин В.: Нас учили размышлять, думать в одном языке – причинно-следственном, с формальной логикой, потом я ещё узнал, что есть топическая логика. Когда я учился на архитектора, я начал осваивать язык символов, который входит в противоречие с логическим. Долго осваивал методологический, системный язык. Долго входил в понимание истории. И вдруг, когда задумался о Человечестве, оказалось, что, безусловно, символьный язык очень сильно подходит, но нет символов такой мощности сейчас, которые могли бы удержать целое Человечество.

Языки логические, системные, последовательные и т.д. описывают только срезы. Срезы и частные формы. Щедровицкий писал, что беда нашей науки в том, что она не умеет одновременно работать с несколькими изменениями. Она где-то становится в точку и берётся постоянный инструментарий, через который описываются изменения, или описывается отдельно изменение инструментария. А совместно в каждый момент описывать совместное движение инструментов, мыслей и объективности не получается. И мы сейчас в ситуации, когда все слова, которые мы употребляем, они или из символьного языка, или из объектного, объективно-системного языка. А за каждым этим словом стоит «хвост» из тех пониманий, которым нас учили. И проблема в том, как начать «мычать» так, чтобы не скатываться в те понимания, которые уже без нас отработали в категории, понятия, логики, языки.

Вот, например, пространство-время – это не первичные сущности. Это мы так сделали их в определённом языке и считаем, что всё нужно описывать пространство-временем. И само понятие языка не первично. Оно возникло сравнительно недавно. Может в Человечестве надо вообще не про язык говорить, с какого-то другого конца заходить. Потому что сейчас всё время демонстрируется то, что мы пытаемся из тех мест, в которых мы выросли, воспитались и с теми языковыми формами, которые на нас сидят, прорваться туда, где нужно что-то совсем иное.

Чудновский Ю.: В сегодняшней беседе язык в кавычках, потому что это не обязательно грамматически организованная среда.

Из зала: Скатываясь к истокам языковых структур, вы получаете всё более общие основания.

Никитин В.: Эта концепция возвращения к истокам, она очень сильная. Если я вернусь к истокам, я по-другому восстановлю символьное мышление.

Из зала: Но тогда смысл останется более общим.

Никитин В.: Нет, не станет. Понимаешь, например, Антигона понимаема только жителями полиса при переходе от родового к полисному мышлению. Иначе конфликт или что там произошло, никому не понятны. Её метания, что выше, закон города или закон рода. Пока мне не объяснили, я не мог понять.

Из зала: Так мы же постоянно с этими конфликтами сами сталкиваемся. В семейной жизни, например.

Никитин В.: Мы всё время в этих конфликтах живём. Но нам уже как-то объяснили, в чём суть конфликта.

Из зала: Музыка – это тоже символика. Может, музыка задаёт нам направление, в котором нужно двигаться, чтобы найти всеобщий язык понимания?

Чудновский Ю.: Возможно. Музыка – одна из надежд, я бы сказал. Это не свершившийся факт, но это надежда.

Никитин В.: Музыка, математика, ещё есть несколько таких вещей, безусловно, могут быть такими основаниями, но не каждая из них отдельно. И они где-то ещё на что-то должны лечь, на какую-то платформу.

Чудновский Ю.: Вопрос не в том, чтобы сказать что-то кому-то, вопрос в приобщении к единому.

Никитин В.: И в этом смысле изобрести язык Человечества нельзя, в него надо войти.

Чудновский Ю.: Вопрос не в том, чтобы сказать друг другу что-то, вопрос в том, что мы настроены быть вместе. Как Лапин сформулировал совместные ожидания.

Из зала: Невысказанные совместные ожидания всегда приводят к конфликту.

Чудновский Ю.: Совсем наоборот. Именно высказанные и артикулированные совместные ожидания приводят к конфликтам, поскольку они становятся нормирующими и обязательными для выполнения, а есть кто-то, кто не хочет этого делать. Конечно же, в области интересов недовысказанность взаимных ожиданий приводит к конфликту интересов. Но вне зоны интересов, это единственная пока из того, что мы обсуждали, возможность совместности.

Из зала: Но это тогда должно быть какое-то состояние. Мало того, это состояние должно быть постоянным.

Из зала: И это состояние должно быть у всех.

Чудновский Ю.: Те, у кого будет состояние, и будут Человечеством. Не у всех. За этой беседой стоит мысль, что Человечество – это не все.

Никитин В.: Сегодня мы ещё поняли, что Человечество – это не только люди.

Чудновский Ю.: Сейчас, социофилософ Т. Бебешко ведёт борьбу за субъективацию природы. Кроме того, в мире несколько рек уже признаны субъектами права.

Есть, по крайней мере, две точки, которые для меня значимы в этом разговоре. Это то, что язык Человечества не надо изобретать, в него надо попытаться войти. И то, что Человечество – это не только люди. Это две точки, которые удерживают какую-то целостность нашего разговора, пока. Может быть, что-то проявится ещё. Язык человечества – это вхождение в состояние единства.

Из зала: Нам сложно говорить о человечестве без выхода за пределы нашего земного пространства. Если мы говорим и онтологически обосновываем процесс космической экспансии человека, то мы можем с большим основанием говорить о человечестве. Но сейчас пока нам сложнее говорить о человечестве.

Чудновский Ю.: Ну, почему? Космическая эра-то уже началась. И началась она не с Циолковского, а с русских космистов. Идея космизма – не новая, мы сейчас начинаем к ней хоть как-то приближаться.

Никитин В.: Ещё и Бруно.

Чудновский Ю.: Это всё-таки была не идея космизма, а идея природности и гармонии.

Никитин В.: Бруно утверждал, что есть множество обитаемых миров.

Чудновский Ю.: Это не имеет отношения к Человечеству.

Никитин В.: Это имеет отношение к Богу.

Чудновский Ю.: Никакой артикулированный, «грамматизированный» язык не может быть языком Человечества. То, о чём мы говорим – это не артикулированное понимание. Способ неартикулированного понимания.

Из зала: Вы обратили внимание, что с усложнением понятий сложнее на языке выражать мысль, сложнее коммуницировать.

Чудновский Ю.: Да, наверное, усложнение языка усложняет и коммуникацию. Но с другой стороны, язык – мир. Мой язык – это мой мир, где всё названо.

Из зала: Может быть ваш, может быть вашего сообщества.

Чудновский Ю.: Да, конечно. Но смотрите, ведь нам это дадено, поскольку артикулированный язык и наименования не мы сделали. Адам произвёл первое наименование. И, вроде, получается, что это и есть то самое страшное наказание, которое мы несём. Поскольку именование – это не только закрепление некоторого знака за некоторой сущностью. Это проведение границ этой сущности и отделение её от других. И это было действием разрывания мира.

Из зала: Что делать, если мы всё больше будем переходить на общение образами, например? С развитием информационных технологий? Когда они так или иначе будут кодироваться, все эти образы, на цифровом языке, но тем не менее на человеческом уровне мы будем воспринимать и предавать их во всё более липовом виде.

Чудновский Ю.: Первая часть фразы, с моей точки зрения, не связана со второй. Переведение образного языка в цифру будет убивать образность.

Никитин В.: Там не образы. Чтобы вы воспринимали образы, вас нужно долго учить. На вас идёт поток чувственных образований, а не образов. Вас порождают эмоции, а не образы.

Чудновский Ю.: Образ – слово-то хорошее. Имеется в виду «по образу и подобию».

Из зала: Смайлик может быть разным: дружественный, саркастический.

Никитин В.: Опять же, если вы можете понимать этот язык.

Из зала: В принципе, можно общаться только с помощью смайликов.

Никитин В.: Всё можно, если у вас что-то стоит за этим.

Из зала: Может, это чья-то проекция, что мир такой роботизированный?

Чудновский Ю.: Проекционное мышление – это был гигантский рывок в мышлении. Проекционное мышление очень сильное, другое дело, что любая проекция бедна по сравнению с объектом.

Никитин В.: Проектирование – это есть следствие проективного мышления.

Чудновский Ю.: То есть преодоление бедности проективного мышления – это то, что обсуждает сейчас Владимир Африканович, пытаясь назвать это экранным мышлением. Сняли да? То есть выход за естественное уродство проективного мышления, которое объёмное сводит к плоскому.

Никитин В.: Там вся проблема только в том, что конфигуративное мышление работает больше, чем с двумя или тремя мерностями. Это недоступно человеку. Математики могут говорить о двадцатитрёхмерном пространстве, но  человек может представить себе три, плюс тень четвёртого.

Чудновский Ю.: Математики очень сильно продвинули бы Человечество.

С помощью языка можно образовываться.

Никитин В.: Эти вещи нельзя описать методологически, но их можно передать друг другу, непосредственно.

Чудновский Ю.: Восточные учителя описывают своё предназначение так: они не учат, они открывают дверь туда, где ты можешь сам пройти. Открытие двери и есть образование. Таким образом, две сегодняшние темы (язык человечества и образование человечества) связаны между собой. Можно Человечество образовывать через создание возможности вхождения в язык. И это можно технически обустраивать, например, в игровом методе, в очень сложных игровых конструкциях, или в очень сложном ученичестве.

Из зала: Через совместный опыт?

Никитин В.: Через совместные переживания. Мастер не учит, ты у него учишься, в его поле.

Из зала: На его модели поведения.

Никитин В.: Это ты из психологии.

Чудновский Ю.: Я прошёл по касательной методологию. И плохо понятая методология Щедровицкого, трактуемая как преодоление конфликтности, содержательной конфликтности. И конфликта, лежащего в основании ситуации. Для меня это было сильным отвратительным фактором. Я не хочу думать через конфликты. Нет необходимости строить мир вокруг конфликта. Можно строить вокруг симпатии, эмпатии, сочувствия или ещё чего-либо. Где конфликт может возникать в какой-то маргинальной зоне.

Чудновский Ю.: Вообще у нас есть пока одна рабочая гипотеза функционализации Человечества: «Человечество – это то, что задаёт смысл и организацию социуму». То есть это наружный контур, отличный от социума. Социум как раз составляет сумму ныне живущих, как-то организованных. Вот Человечество – это тот контур, из которого задаётся смысл и основание организации социума.

Никитин В.: При этом может оказаться, что в данный момент ни одного живого участника Человечества нет, но удерживают его те, кто были.

Чудновский Ю.: Вот Аристотель. Его уже нет, но логика работает. То есть он Человечество по отношению к нашему социуму.

24.05.2017                                                                                                              Киев

Всего комментариев: 0

Оставить комментарий

Ваш email не будет опубликован.

Вы можете использовать следующие HTML тэги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>